В нашем семейном архиве есть один старый снимок, на котором
запечатлены счастливые и нарядные жених и невеста, а рядом с ними
маленькое лохматое чучело в кирзовых сапогах, в широких штанах на
резинке ниже колен, в школьном форменном платье на вырост и с блестящей
брошью на груди. Это чучело – я. Мне было шесть с половиной лет,
когда мы с отцом поехали на свадьбу маминой племянницы Риммы. Родители
замышляли возвращение из маленького провинциального городка в южные
края, откуда они, будучи молодоженами, движимые романтикой молодости,
подались на освоение Целины. Свадьба была хорошим предлогом не только
для укрепления родственных связей, но и удачной возможностью провести
необходимые разведывательно-организационные мероприятия по случаю
предстоящего переезда нашей семьи. Мама снарядила меня в
путь-дорогу по двум причинам: во-первых, железнодорожный билет на
ребенка был бесплатным; во-вторых, она полагала, что «прицеп» будет
сдерживать порывы отца, падкого на каждую женскую юбку, а потом с
детской непосредственностью расскажет ей обо всех своих впечатлениях. Папа
часто называл себя «котом, который любит гулять сам по себе». Он
работал на большой грузовой машине, играл на гармошке, имел кучу друзей
и его, к большому неудовольствию мамы, просто обожали женщины. Больше
всего на свете папочка любил преподносить «сюрпризы», типа неожиданно
свалиться на голову своим друзьям, а также близким, не очень близким и
даже совсем дальним родственникам.
После трехсуточного пути в
общем вагоне, порядком помятые, но полные энтузиазма и обильно политые
одеколоном «Шипр», мы сошли с поезда и легко отыскали в большом поселке
дом тети Фроси. Папа и я с балеткой в руках, крадучись пробрались через
двор мимо мирно спящего пса неизвестной породы, без стука открыли дверь
в большую светлую кухню и, счастливые, предстали пред светлые очи
маминой сестры, сосредоточено месившей на столе тесто: -Сюрпри-и-и-и-и-и-и-з!!! Тетка от неожиданности громко вскрикнула и уронила мягкий белый «мяч» на пол… Мы с отцом были совершенно счастливы от ошеломляющего эффекта, произведенного нашим появлением...
Свою тетю я видела впервые в жизни. Она показалась мне шамаханской
царицей: высокая, статная, загорелая. Голову «царицы» венчала похожая
на корону толстая темно-русая коса. С трудом верилось в то, что она и
моя мама – невысокая, худенькая блондинка - родные сестры. - Просто удивительно, как сильно ты похожа на свою бабушку! – обнимала меня тетка. - Что ж тут удивительного,- пожимал плечами отец, - гены то общие! После
объятий и поцелуев нас накормили вкусным пловом. За столом взрослые
обменивались новостями, папа с интересом расспрашивал о женихе,
сетовал, что невеста еще очень молода - ей едва исполнилось
восемнадцать, и что знакома она с будущим мужем всего-то три месяца… Но тетка решительно отмела его сомнения: -
Зять хоть и старше Риммы на двенадцать лет, но зато человек в селе
уважительный, вежливый, через каждое слово у него «извините», да
«пожалуйста»…Не пьяница, работящий, дом у него, хозяйство… Одно слово:
мужчина кругом положительный! Кого
еще искать?.. Ведь каждая умная девушка знает, что замуж надо
выходить не тогда, когда возраст подойдет, а когда в жизни хороший
человек встретится! Моя цепкая детская память на всякий случай намотала на ус эту важную женскую премудрость. После
второго стакана домашнего виноградного вина все сомнения, относительно
кандидатуры жениха, у папы развеялись, а его взгляд становился все
глубже и сосредоточенней. По всем моим приметам он уже замышлял новый
«сюрприз»… Пообедав, папочка объявил, что сбегает «на минуточку» к
своему другу детства Ваське Самойленко за гармошкой, чтобы завтра
повеселить гостей на семейном празднике. Но, как потом оказалось,
осчастливил родственников своим появлением уже только на свадьбе, где,
после первого же тоста, он заснул прямо за столом и благополучно
проспал все самое интересное.
Я засобиралась было идти с отцом, но тетя решительно остановила меня: -Ты
пока отдыхай с дороги, - сказала она, - скоро придет Рима, натопим
баньку, помоемся, платье тебе погладим. Ты взяла нарядное платье? Я
с гордостью вытащила из маленькой «балетки», куда поместилось все наше
с отцом имущество, свое новое форменное платье, купленное к школе,
большой белый бант и мамину старую брошку в форме тюльпана. Цветные
камешки на брошке переливались радужным цветом, радовали глаз и, на мой
взгляд, вполне соответствовали предстоящему торжеству. Тетка
грустно оглядела мои сокровища, вздохнув, провела шершавой, натруженной
рукой по моим всклокоченным и три дня немытым волосам, и ушла на кухню.
Оставшись не у дел, слоняясь по большому дому, я забрела в спальню
Риммы и ахнула от невиданного чуда. Казалось, что комната невесты была
наполнена волшебным светом таинства…На плечиках весело нарядное
шелковое платье цвета топленого молока, рядом – тончайшая белая фата, а
на столе на большой тарелке лежал венок, который, казалось, светился
волшебным перламутрово – розовым сиянием. Такую красоту я видела только
однажды на картинке, которая называлась «Неравный брак». Зачарованно
я разглядывала маленькие, потрясшие мое воображение «ювелирные»
цветочки и бутончики, которые густо украшали венок и непонятно как
держались на тонюсеньких белых проволочках. Стоило легонько подуть на
них, и все это чудо приходило в легчайшее движение. Я ходила маленькими
шажками вокруг стола, дышала на венок, нюхала, а потом… решила
попробовать один бутончик на вкус. Всего один… Внутри бутона
оказался… маленький катышек обыкновенной ваты, а капелька парафиновой
оболочки была слишком мала, чтобы ее распробовать. Поэтому решено было
попробовать еще один, и еще... , а нелепо торчащие проволочки – стебли,
оставшиеся без бутонов, - «незаметно» открутить… За этим занятием неожиданно и застали меня тетя и двоюродная сестра. -
Ах ты, «маленькое чудовище», что ты наделала? Как я ЭТО завтра надену?
Мне этот венок месяц делали! Разве ты не знаешь, что разорить венок
невесты - плохая примета?… - с горьким отчаяньем кричала мне Римма. -Дочка, что ты такое говоришь? Какая… такая… примета? - тетя Фрося потеряно смотрела то на меня, то на Римму. Я в ужасе не знала, что делать… Слов оправдания у меня не было. Слез тоже. Стыд жег маленькое сердце.
Как побитая собачонка я вышла из дома и стала слоняться по двору.
Огромная теткина псина лениво, без интереса смотрела на меня из своей
будки. Мне было так тяжело и гадко от содеянного, что, казалось, стало
бы гораздо легче, если бы это чудище разорвало меня на маленькие
кусочки… Я несколько раз медленно прошлась перед задумчивым взором пса,
но реакции не последовало. Через какое-то время из дома вышла
заплаканная Римма с узелком в руках и куда-то быстро убежала. Меня она
демонстративно «не заметила». «Наверное, венок на ремонт понесла…» -
подумала я. «Не заметила» меня и тетка, царственно проследовавшая
из кухни к подвалу с огромным тазом ароматной выпечки, прикрытым белым
полотенцем. Таз она оставила в подвале и вернулась в дом. Теперь я
чувствовала себя маленькой душой, отделившейся от тела, когда та все
видит, слышит и безмерно страдает, а ее никто не замечает... Так захотелось домой, к маме…
Боясь заблудиться, я не решалась отправиться на поиски отца. Южное
октябрьское солнце клонилось к закату, на улице становилось все
прохладнее, но в дом меня не звали, а это означало, что прощения моему
поступку не было… В окнах теткиного дома зажегся свет, а про меня
так никто и не вспомнил. Совесть мучила уже гораздо меньше, потому что
стали мерзнуть ноги и все настойчивее давал знать о себе голод,
который, как говорится, не тетка. Вспомнив про таз с выпечкой,
«маленькое чудовище» отправилось в подвал… Повернув выключатель я
буквально застыла от увиденного. Подвал напомнил мне склад магазина, в
котором мне довелось побывать незадолго до поездки к тетке.
В тот день хлеб привезли только к вечеру и, обезумевшая очередь,
мерзшая с раннего утра на улице, неуправляемой лавиной ринулась в
открывшиеся двери магазина, легко сбив меня с ног. -Ребенка
задавили… - страшно закричала какая-то женщина. Меня чуть живую
перетащили через прилавок и уложили на какие-то фанерные ящики. Вызвали
скорую помощь, но я быстро оклемалась: -Моя очередь... -Ишь, ты…., очередь…Сейчас врач приедет, посмотрит, может быть у тебя ребра поломаны, тебя ж без памяти через прилавок тащили!… -Но
у меня ничего не болит!- для убедительности я попрыгала на месте, -
Просто голова немного кружится. Я домой пойду, дайте мне мой хлеб! Продавщица
заботливо отряхнула мое старенькое пальтецо, и вместо одной, сунула в
руки две тяжелые, плохо пропеченные буханки кукурузного хлеба: -Пойдем, выпущу тебя через черный ход… Ты только никому не показывай, что я тебе две булки - то отпустила…
В теткином подвале висели огромные копченые окорока, на полках
рядами стояли банки с вареньем, компотами и соленьями, мешки с
картошкой, бочонок с квашеной капустой, миски с холодцом, корзина с
огромными краснобокими яблоками, таз с винегретом… Было еще море всяких
склянок, бутылей, кастрюль и кастрюлек вообще непонятно с чем… Пожалуй,
теткин подвал смотрелся побогаче и понаряднее нашего хлебного магазина
под названием «Сортировочный», называвшегося так потому, что находился
недалеко от железнодорожной станции. В тот день, когда я пришла
домой с двумя буханками вместо одной, и рассказала маме о том, как мне
досталось такое богатство, родители весь вечер разговаривали
вполголоса. Я слышала обрывки фраз: - Не урожайный год… Всю
уборочную вкалывал как проклятый… заработал гроши… Обещали пшеницу на
муку дать – не дали…- горько сетовал отец. -Ребенок целый день в
очереди за одной буханкой хлеба стоит … Зима впереди…. Не перезимуем …
Сестра письмо прислала - на свадьбу племянницы приглашает. Надо ехать…
жилье, работу присмотреть… - непривычно твердым голосом говорила мама.
Ароматный и ещё теплый теткин хворост, густо посыпанный сахарной
пудрой, хрустел, рассыпался на маленькие крошки и таял во рту.
Казалось, слаще этого лакомства нет ничего на белом свете. Когда
чувство голода притупилось, я увидела, что горка выпечки заметно
поубавилась. Пора было заметать следы. Но пальцы рук слипались,
сахарная пудра с лица и с одежды не оттиралась. Хотелось пить. Хорошо
бы умыться, но воды в подвале не было, только большая винная бочка.
Чуть-чуть отвернув краник, я тщательно вымыла молодым виноградным вином
лицо и руки. Вот теперь можно выбираться из подвала…
Поднявшись по ступенькам к выходу, я обмерла - во всю ширину
дверного проема разлеглась теткина собака. Повернув в мою сторону
голову, лохматое чудище неожиданно громко зарычало, оскалив огромные
острые желтые клыки, которые показались мне страшнее гнева невесты
Риммы и немилости тетки, вместе взятые… Надо было чем-то
заинтересовать пса, потому что я уже порядком замерзла, и страшно
хотелось в туалет. Первое, что пришло в голову - отвлечь его вкусной
едой. Винегрет собаки не едят, а вот холодец и хворост ему, наверняка,
понравятся…
Собака жадно набросилась на миску с холодцом, но как только я
попыталась протиснуться мимо, она неблагодарно зарычала… В этот момент
появилась невеста Римма: -Мама-а-а-а-а-а-а!- с ужасом в голосе
завопила она, - Скорей сюда! Посмотри, теперь это чудовище нашим
свадебным холодцом собаку угощает … На крик прибежала тетка: -Боже!!! -Мам, ты чувствуешь, от нее еще и винцом попахивает?…- подливала масла в огонь юная невеста. -Ты что, в подвале вино пила? -Нет…только умывалась… -О-о-о-о…-
простонала моя царь-тетка, - Ну, что же нам с тобой делать?… Ну, я тоже
хороша - закрутилась и совсем забыла про ребенка! Давай-ка, дочка,
помоем ее и уложим спать… -Ага, только побыстрее, пока она совсем не расстроила мою свадьбу…
Человеческая
память избирательна. По каким-то своим, неведомым нам стандартам, она
старательно фиксирует, фильтрует, архивируют и до конца дней хранит в
своих файлах, казалось бы, не самые важные и значительные события
нашего детства… Почему-то свадьбу Риммы я совершенно не помню,
только то, когда фотограф стал снимать жениха и невесту, я прилипла к
своей двоюродной сестре, как будто меня приклеили к ней сахарной
пудрой. И как меня ни просили, ни уговаривали, я не отходила. Пришлось
фотографироваться втроем…
По примете, или нет, а семейная жизнь у Риммы с мужем,
действительно, не заладилась. Через пять лет замужества она с двумя
маленькими дочками на руках вернулась в дом к матери.
Теперь моя двоюродная сестра уже бабушка, но приезд на ее свадьбу
«маленького чудовища» она помнит до сих пор. Порядком сгустив краски,
Римма рассказывает историю о том, как я «укрепляла» родственные связи
своей внучке Ксюшке, которая просто удивительно как похожа на меня в
детстве… А впрочем, что ж тут удивительного, ведь гены то у нас общие…
