Лариса МИЛЛЕР
***
Не о любви они поют, не о любви.
Поют о скучном и житейском соловьи.
У них по горлышко забот и срочных дел,
И лишь о них певец пернатый нынче пел.
Он пел и пел, а я стояла, сжав виски
И замирая от восторга и тоски.
***
Я покоя хочу. Мне покой обещали.
Мне поэт говорил – есть на свете покой.
Нас так долго мурыжили, столько стращали,
Что зачем новый день мне – безумный такой?
Он несёт лишь раздрай. Лишь раздрай и тревогу:
Тот на воздух взлетел, этот сгинул в огне.
«Как живёшь?» – говорят. Говорю: «Понемногу.
Жду покоя и воли, обещанных мне».
***
От боли расширяется зрачок.
Я здесь уже давно не новичок.
Я – скопище всех точек болевых,
И я устала числиться в живых.
И я устала губы в кровь кусать,
Самой спасаться и других спасать.
***
Ни налево не ходи,
Ни направо и ни прямо.
Только морок, только яма,
Только ужас впереди.
И судьба готовит плеть,
Чтоб хлестать кого придётся.
И одно лишь остаётся –
Приподняться и взлететь.
***
Ах земля, кольцо-колечко,
Не калечь ты человечка,
Пожалей, побереги,
У него кругом враги:
Наводнение, торнадо,
Хвори разные. Не надо
Гнать беднягу здесь и там.
Он себя погубит сам.
***
Мир наивен, как стишок
Про жука и лопушок,
Как «Весёлые картинки»,
Как мальчишечьи ботинки,
Как рассказы в букваре,
Как качели во дворе.
Но едва шутить с ним станешь,
Так ударит, что не встанешь.
***
Как это всё перевести
С молчанья на язык привычный?
Как луг цветочный, земляничный
Заставить в слове расцвести?
Как море шелковистых трав
Обычным словом обозначить?
И как заставить даль маячить,
Строку внезапно оборвав?
***
Так осенью пахнет, и тучи так низко,
И даль так туманна, и слёзы так близко.
Кого мне окликнуть? Куда мне податься?
О чём говорить, чтобы не разрыдаться?
***
Остаётся лишь самая малость:
К близким душам и нежность, и жалость.
Дни проходят в заботах о них –
О любимых моих, дорогих.
Пусть земля терпеливо их держит,
Пусть им свет нетускнеющий брезжит.
Пусть они до скончания дней
Будут живы молитвой моей.
***
Вы меня слышите там, вдалеке?
Видите, к вам я иду налегке.
Видите, к вам я всё ближе и ближе.
Пёс мой покойный мне руки оближет.
Он не навеки – земной этот кров.
Встретимся с вами без слёз и без слов.
Все мы, с земного сошедшие круга,
Просто затихнем в объятьях друг друга.
***
Кусочек синевы в окне.
Кусочек вечности во мне.
В моём саду кусочек рая.
И всё это живёт, играя,
Переливаясь и светясь,
Друг с другом не теряя связь.
***
Ни видеть, ни знать ничего не хочу.
И этим я душу больную лечу.
И я не хочу ни к чему прикасаться.
И я не хочу ничего опасаться.
Я даже пощады уже не прошу.
Не смей подходить к моему шалашу
И возле бродить, завывая шакалом,
Безумная жизнь со звериным оскалом.
***
А я всё жду подарка,
Всё вешаю чулок.
Ничтожнее огарка
Остатней жизни срок.
И это ль не умора –
До самой сей поры
Надеяться, что скоро
Появятся дары.
* * *
Юле Покровской
И чтобы пенье не кончалось,
Чтоб петь всё время получалось,
Чтоб звук, однажды замерев,
Рождался вновь. Чтоб был напев
Неповторимым и текучим.
Наверно, ты вот этим мучим.
Любая пауза страшит.
А вдруг Господь тебя лишит
(Бывает и такая кара)
Столь незаслуженного дара.
***
Всё праздники, праздники. Бальные свечи,
Нарядной листвы приглушённые речи.
Балы и пиры, и полёт, и круженье.
Ты хочешь участвовать? Нет возраженья.
Ты зван. Ты со всеми в одном хороводе,
И дня чёрно-белого нету в природе.
Есть листьев воздушных бесшумные пляски.
Одна лишь беда – осыпаются краски
С картинки, которую я рисовала.
И что будет здесь после пышного бала?
***
И несмотря на все потери,
Живу я, обещаньям веря.
И лес, который обнищал,
Мне море света обещал.
И день, который гас так скоро,
Мне обещал златые горы.
На счастье или на беду
Я всё обещанного жду
И всё протягиваю руки
При каждом еле слышном звуке.
***
Иду всё дальше. А левей
Садится солнце. А с ветвей
Слетают листья – жёлтый, красный.
А впереди исход неясный.
Неясный разве? Вот и пруд.
И листья, что покорно мрут,
Бесшумно на воду ложатся,
Мешая небу отражаться.
***
Ты наклонись, а я шепну,
Не нарушая тишину.
Так хорошо с тобой, мой милый.
Вот снег летает легкокрылый.
Он – видишь? – тает на лету.
Люблю вселенскую тщету
И выжить жалкие попытки,
Терпя потери и убытки.
Вот тает снег под фонарём.
И мы когда-нибудь умрём.
Умрём в счастливом заблужденье,
Что смерть – души освобожденье.
***
До того как в землю ляжем,
Полюбуемся пейзажем.
Ранний снег лежит на ветке,
На которой листья редки.
Ствол поваленный чернеет.
День кончается. Темнеет.
Только ягоды рябины
Пламенеют, как рубины.
***
То серое, то голубое…
А я согласна на любое.
Лишь было бы над головой
Большое небо в час любой,
Которое сегодня плачет
Слезами пресными. И значит,
Я нынче буду вся в слезах,
Скопившихся на небесах.
***
А птичка так близко летает.
На пищу надежду питает.
А мы – дураки дураками –
Явились с пустыми руками.
Ни зёрен у нас, ни краюшки.
Мы сами, подобно пичужке,
Блуждаем с утра и до ночи
До зёрнышек сладких охочи.
***
Старушка ходит не спеша.
Бог весть в чём держится душа.
Вот постояла у кормушки
И, положив кусочек сушки
В кормушку, дальше побрела.
Коль спросишь, как её дела,
Она ответит: «Понемногу.
Живу, гуляю слава Богу».
Её жильё – казённый дом.
Чем бедный человек ведом?
Чем жив он – престарелый, хворый?
Готовится ли к смерти скорой
Или не думает о ней?
Среди рябиновых огней
Старушка ходит, напевая,
Как мало кто из нас живая.
***
Так страшно на этой покатой земле.
И было то жарко, то холодно мне,
Когда я по склону скользила,
И рушилось всё, и сквозило,
И гнулось, меня не желая держать.
Спасибо, успел ты рукой своей сжать
До боли мне руку в запястье,
Даруя мгновенное счастье.
***
И в нынешнем, как в прошлом веке,
Нет жизни без твоей опеки.
Так горяча твоя рука,
И так беспомощна строка,
В которой я сказать пытаюсь,
Как вопреки всему питаюсь
Надеждой, что с тобой вдвоём
В один и тот же день умрём. |
